Лея Гольдберг. Любовь анхора

Лея Гольдберг

в моём переводе

Продолжение 2



Принято было в наших местах: в хорошие дома сначала брали наложницу, а уж потом жену. Считалось, что знатный отец не мог отдать свою дочь тому, кто не доказал свою мужскую силу. Только беременность наложницы убеждала его, что Бог благословляет наследников жениха. И когда наложница уже дохаживала последний месяц беременности, её усаживали на носилки, которые несли двое слуг, и отец жениха шел впереди носилок к дому богача. У входа в знатный дом уже собирался весь его цвет, и отец жениха, откидывая полог паланкина, приглашал всех посмотреть на наложницу и призывал: "Смотрите и убеждайтесь, что Бог дал моему сыну плоды его мужской силы, и если он сделал такое для этой женщины, то не откажет и твоей дочери". А после этого, добавлял: "Так отдай свою дочь моему сыну и будешь радоваться внукам".
Так жена приходила в дом после наложницы, свадьба праздновалась со всей пышностью. Наложница же возвращалась домой скромно и незаметно. Только молодой теперь мог видеть её лицо, развлекаться с ней и любить её.
И если наложница рожала сына своему господину, то его тотчас забирали у неё и отдавали на воспитание пастухам, чтобы не мешал наследнику, между девочками сразу проводили границу различия. Но, по правде говоря, жизнь сыновей наложниц иногда лучше жизни наследников: помнит отец сына наложницы девичью прелесть его матери и свою первую любовь. Он навещает его незаметно, балует и дарит подарки. Ведь наложница всегда хороша собой, её выбирают в бедных селениях, чтобы пробудить мужские инстинкты юноши, а с красотой женщины не поспоришь. А потому сыновья наложниц стройны как кипарисы. Бытует в наших местах поговорка: строен как сын наложницы.
На четвёртый день после своего ухода вернулся старый Махия и с ним девочка тринадцати лет. Узкоплечий подросток со свежей кожей, с созревшей грудью, и богатыми, выкрашенными хиной локонами, подобными каштану. Синева её глаз так глубока, что издали можно ошибиться и принять их за чёрные.
В тот день не пошел Хашим с анхором на пастбище. Мать что-то шепнула ему на ухо и вышла из дома, за ней дом покинули остальные обитатели. Хашим остался один, он сидел на ступеньках крыльца и вглядывался в аллею кипарисов, устремлённых своими копьями-кронами в небеса, анхор сидел на пальце его руки.
Не прошло и нескольких секунд, как анхор увидел небольшую девочку, которая приближалась к ним по аллее. Хашим впился в неё глазами и не смел шевельнуться, но анхор чувствовал, как дрожал палец, на котором он сидел.
Девочка приблизилась и остановилась перед подростком. Оба молчали. До тех пор, пока Хашим не сказал: "Это мой анхор".
Она медленно склонила голову и её щеки запылали огнём.
"Если ты захочешь, он сядет на твою руку" – сказал Хашим.
Она не ответила. Только протянула руку. Анхор взлетел и сел на палец протянутой руки. Он чувствовал, что и этот палец дрожит. Она продолжала молчать. Анхор смотрел на неё своими круглыми глазами, желтыми, как светлый янтарь.

Продолжение следует.